читать дальшеНу не знаю я, как шапки оформляются(
Ni la proie ni
Le carnivore
А ведь все начиналось довольно банально. Le carnivore
С очередного прослушивания очередного проекта. Все стандартно и знакомо до мелочей - кастинги никогда ей не нравились. Но она не учла одного нюанса - люди все разные.
Когда Клэр впервые увидела того смешного паренька, Микеле, кажется - а это было в первый день кастинга - то почувствовала лишь сильнейший приступ умиления и обострение материнского инстинкта. Поэтому и не поверила своим ушам, услышав, что ему уже 35 и пробуется он на роль Моцарта. Но, давно привыкнув к сценическим неожиданностям, лишь пожала плечами и отправилась на свое прослушивание. Второй раз они встретились на крыше какого-то роскошного дома, куда их пригласили непосредственно для объявления результатов отбора. По иронии судьбы, Клэр выпало играть роль Констанцы Вебер, жены Моцарта...а самого Моцарта играл тот самый смешной паренек-итальянец. Тревожные колокольчики внутри девушки зазвонили в первый раз...
Второй раз те самые колокольчики зазвонили после пробного исполнения Tatoue-moi и Je dors sur des roses...противиться обаянию Микеланджело и его харизме, как певца и актера было решительно невозможно.
В третий и в последний раз колокольчики печально звякнули во время их с Микеле сценического поцелуя...и сердце, ехидно сделав ручкой и прихватив с собой за кампанию здравый смысл, влюбилось. Окончательно, решительно и абсолютно безумно. Больше этого невозможного итальянца Клэр любила только сына.
А он видел в ней только подругу, партнера по сцене и абсолютно «своего человека». Они стали лучшими друзьями, все время играли на публику, часто целуясь на фотосессиях и передачах. Для Микеле это была всего лишь веселая игра, часть мюзикла и его работы, а Клэр каждый раз приходя домой после вот такой вот «игры», запиралась в ванной и, кусая губы, беззвучно рыдала. Не железная ведь...живая.
Иногда, особенно во время спектаклей, Клэр хотелось наплевать на всех и вся, бросить своего гражданского мужа, с которым теперь жила исключительно по привычке да ради сына, подойти к Микеле и во всем ему признаться.
А потом никуда не отпускать. Только ее. Ее Моцарт. Ее Микеле.
Но нельзя. Ей же не 18 лет в конце концов. У нее есть свои обязательства, сын, гордость, наконец. Поэтому терпит. Сжав зубы и нацепив на лицо, как маску, улыбку - актриса она или кто? - продолжает играть на публику. Только вот игра эта продолжается даже наедине с самой собой.
И она не выдерживает - ломается.
Просто однажды садится на свой любимый мопед и едет, куда глаза глядят. Останавливается лишь ночью в каком-то мотеле в провинциальной Франции. Заперевшись в номере, выкуривая одну сигарету за другой, медленно, но верно Клэр успокаивалась. Она же сильная, она же сможет.
Поэтому на следующий день, вернувшись в Париж, она первым делом идет к Дову и разрывает контракт. Она уже не помнит, что конкретно ему говорила и как он
уговаривал ее остаться - в память лишь врезалось лишь его последнее: «Мне жаль. Мне, правда, очень жаль, что ничего не вышло. Ты была великолепной Станси.» После этой фразы она на автомате вышла из кабинета, понимая, что еще немного - и ее выдержка полетит ко всем чертям.
За вещами она пришла поздно вечером, решив, что в такое время никого из ребят уже не будет - сил прощаться не было. Ни моральных, ни физических.
Но уже выходя из гримерки она натолкнулась на того, кого меньше всего хотела видеть. На Микеле. Он посмотрел на нее глазами больного бездомного щенка и сказал только одно: «Почему? Почему, Клэр?». А она, нацепив свою самую бесстрастную маску, ответила: «Прости. Но я хочу двигаться дальше. Прощай»
И, развернувшись, практически выбежала из помещения, на ходу глотая слезы. Вот и все. Теперь уже навсегда. Полный разрыв.
Следующие три недели она практически не выходила из квартиры, отправив сына к бабушке и расставшись с мужем. Три недели она привыкала к новой жизни - жизни без него. Было больно. Было так больно, что хотелось свернуться в клубочек и просто выть на стенку. Собственно, она так и делала. А потом, проснувшись однажды утром, решительно приказала себе забыть.
Задвинуть в дальний чулан памяти и закрыть на замок. И просто жить дальше. Ведь у нее еще есть сын, которому она нужна.
Но однажды она не удержалась и пришла посмотреть на него. В последний раз. То было прощальное выступление труппы перед турне. И там был он - такой же жизнерадостный и бесшабашный. Вот только целовал он не ее, а Диан...а она осталась лишь призраком - «черненькой Констанцей».
Выйдя из зала, Клэр улыбнулась, вытерла слезу и решительно пошла вперед, к чему-то новому, чтобы больше никогда не оглядываться.
Только намного позже, после рождения второй дочки, она откроет тот самый запретный сундучок с воспоминаниями.
Чтобы светло улыбнуться и едва слышно прошептать: «Спасибо тебе за все, Микеланджело»